Развитие города

Направления развития города, который голландцы оптимистично назвали Новым Амстердамом, были представлены в планах, составленных инженером Крайном Фре-дериксом, который в 1625 году был направлен из Голландии с предписанием построить форт и сделать планировку окружающих улиц и тротуаров. Голландские названия часто заимствовались из общеупотребительных описаний местности: Броувер-страат (Стоун-стрит — Каменная улица), Перал-страат (Перл-стрит — Жемчужная улица), названная так из-за разбросанных вдоль береговой линии раковин устриц. Воспоминания о голландцах, а порой и оставшиеся в городе их потомки, оставили нам такие названия, как Стьювесант-стрит и Черри-стрит, где в прежние времена находился вишневый сад, занимавший семь акров и принадлежавший Говерту Локермансу, который был представителем голландской торговой компании в Новом Амстердаме. Кортландт-стрит западнее Бродвея и Ван Кортландт-парк в Бронксе некогда были земельными владениями, принадлежавшими Ван Кортландтам — богатому и влиятельному семейству, которое процветало как при голландском правлении, так и при английском. Уже под властью британской короны эта семья дала городу нескольких мэров. Джон-стрит носит имя простого голландского сапожника, который жил на этой улице. Ферма Питера Стайвесанта (bouwerij) дала название улице Бауэри, ставшей центром развлечений для растущего иммигрантского населения Нижнего Ист-Сайда.

Почти сразу же после того, как в 1664 году сюда прибыли и вступили во владение англичане, они перевели на английский голландские названия улиц и различных мест, заменили Де Хеере-страат на Бродвей, а Хеере Грахт — на Брод-стрит. Когда в 1783 году британцы ушли из города, началась вторая волна переименований улиц. Расположенные между церковью Троицы и церковью Св. Павла улицы, носившие такие верноподданические названия, как Краун-, Куин- и Кинг-стрит (соответственно улица Короны, Королевы и Короля) получили такие вполне патриотичные имена, как Либерти-, Сидар- и Пайн-стрит (улица Свободы, Кедровая и Сосновая). Кинг Джордж-стрит в Пятом округе превратилась в Уильям-стрит.

Поскольку город рос, постоянно возникала необходимость давать названия новым улицам. Многие названы в честь застройщиков жилья (Рокфеллеровский центр), военных, в том числе тех, заслуги которых уже мало кому известны (улицы и площади в честь Вустера, Томпсона, Саллива-на, Шермана, Кристи, Перри и Першинга). Имя Джона Брума, сыгравшего значительную роль в открытии торговли с Китаем после войны за независимость, носит улица Брум-стрит. Строс-парк назван в честь Изидора Строса, одного из братьев Строе, владевших в начале 90-х годов XIX века универмагом «Мэйси». Часто увековечивали имена финансистов и филантропов. Расположенная в Гринич-Виллидж Бетюн-стрит названа в честь владельца школы и благотворителя, который передал в собственность города участок земли, по которому пролегала эта улица. Воспоминания о политиках самых различных убеждений остались в названиях городских улиц, общественных строений, аэропортов и т. д. Клинтон-стрит, расположенная южнее Хьюстон-стрит, названа в часть Джорджа Клинтона, который в конце XVIII столетия на протяжении восемнадцати лет успешно трудился на посту губернатора штата. Аэропорт Ла-Гуар-диа, расположенный южнее Вашингтон-сквер, носит имя Фиорелло Ла Гуардиа, мэра Нью-Йорка с 1934 по 1945 год, который стал первым американцем итальянского происхождения, вступившим в эту должность. Томпкинс-сквер, расположенная между Авеню А и Б, а также 7-й и 10-й улицами, названа в честь Дэниела Д. Томпкинса, ставшего в 1817 году губернатором штата Нью-Йорк и в течение десяти последующих лет четырежды переизбиравшегося на эту должность. На карте города оставили заметный след политические деятели, принадлежавшие к различным расам и этническим группам: Ленокс-авеню в Гарлеме — ныне Малколм Икс-бульвар1, участок Седьмой авеню был переименован в честь Адама Клейтона Пауэлла, Маунт Моррис-парк, расположенный в районе Пятой авеню и 120-й улицы в Гарлеме, переименовали в Маркус Гарви-парк, в честь лидера афроамериканцев, который в 20-е годы XX века возглавлял движение «Назад в Африку». Некоторые переименования прижились надолго, например Коламбус-Серкл (площадь Колумба), которая находится у юго-западного входа в Центральный парк. Но у других актов почитания культурных, этнических или политических деятелей, независимо от величины их заслуг, весьма короткий век: Верди-сквер (Бродвей, в районе 73-й улицы), Перетц-сквер (в честь литератора, писавшего на идиш, в районе Ист-Хью-стон-стрит и Первой авеню), Тарас Шевченко-плейс (в честь украинского патриота и литератора, между Второй и Третьей авеню, в районе 6-й улицы). Названия некоторых улиц сразу же вызывают литературные и культурные ассоциации: Уэверли-плейс, в честь героя романа сэра Вальтера Скотта, Ирвинг-плейс, в честь жившего в Нью-Йорке писателя Вашингтона Ирвинга, и Дюк Эллингтон-бульвар (западнее 106-й улицы). Сара Делано Рузвельт-парквей в Нижнем Ист-Сайде была построена в 30-е годы XX века, когда разрушили некоторые особенно отвратительные трущобы. Сара Делано Рузвельт происходила из старинной и знаменитой нью-йоркской семьи, но главным образом она прославилась тем, что стала матерью президента Франклина Д. Рузвельта. Другие переименования, такие как попытка преобразовать Шестую авеню в Авеню Америк, в честь членства в Организации американских государств, не нашли никакого отклика со стороны общественности и совершенно не соответствовали тем представлениям, которые ньюйоркцы вкладывали в название своего города.

Быть может, только Уитмен придавал значение тому, что он связывал с первоначальным названием города. В сборнике стихов «Листья травы» (1860) есть стихотворение «На Бруклинском перевозе», в котором поэт описывает эту местность и населяющих ее людей. Строка за строкой он постепенно переходит от построенного руками людей города с его переполненными улицами к стремительным приливам и плывущим в небе облакам, призывая нас связать воедино то и другое.

Остров Маннахатта стал для Уитмена предметом безмерной, нежной и расточительной любви. Причиной такого обожания является именно та взаимосвязь между естественным речным пейзажем, морскими приливами и «чистым небом», которую Уитмен старался подчеркнуть и которая так легко терялась среди бурно растущего в середине XIX века города с его урбанистической жизнью, наполненной «парадами, шествиями, звуками горна, развевающимися флагами и барабанным боем». Уитмен хотел заключить в свои объятия весь Нью-Йорк.

Форма острова и его местоположение оказались главными факторами, определившими будущее. Уитмен показал, что порт, гавань и море, как и плотная сетка улиц, четко определили очертания Нью-Йорка.